Это был крайне нелегкий вопрос. К счастью, мне не пришлось на него отвечать — через стеклянную дверь я увидел двух пожилых дам — одна была в черном, другая — в элегантном зеленом платье. Заглянув внутрь и увидев очередь, они повернулись и стали удаляться. Женщиной в черном была миссис Хоффман, мать Элен, в зеленом — вдова Люка Делони.

Я извинился и вышел. Они перешли улицу и под тенью огромных платанов, отгораживавших здание суда, направились вниз. Они оживленно беседовали, но при этом продолжали идти друг от друга на некотором расстоянии, словно не были знакомы. Миссис Делони была намного старше, но двигалась широким мужским шагом. Миссис Хоффман, понурив голову, устало плелась следом.

Я не стал вслед за ними переходить улицу, а пошел по противоположной стороне чуть позади. Сердце у меня сильно колотилось. Приезд миссис Делони в Калифорнию подтверждал мою догадку о том, что убийство ее мужа и смерть Элен как-то связаны между собой и, более того, миссис Делони знала об этом.

Они прошли два квартала и вошли в первый попавшийся ресторан, через окна которого были видны пустые столики. Напротив располагалась табачная лавка, где я приобрел пачку сигарет (из которой тут же выкурил подряд три штуки) и учебник по древнегреческой философии. Я отыскал главу о Зеноне и стоя принялся читать. Дамы не спешили.

— Арчер никогда не сможет догнать пожилых дам, — произнес я.

— Вы о чем? — насторожился продавец за прилавком.

— Просто размышлял вслух.

— Да, у нас свободная страна. Я тоже люблю поговорить сам с собой, когда не на работе. Ведь покупателям это вряд ли понравится. — Он улыбнулся, загадочно блеснув золотыми зубами.

Наконец интересующие меня дамы вышли и распрощались. Миссис Хоффман медленно побрела к гостинице, а миссис Делони, словно почувствовав облегчение от расставания со своей спутницей, зашагала в противоположную сторону. Издалека ее можно было принять за молодую женщину, которая необдуманно обесцветила свои волосы.

Она свернула в сторону суда и, пройдя полквартала, исчезла в современном здании, у входа которого висела медная табличка: «Юридическая контора. Стивенс и Огилви». Я дошел до угла, сел на скамеечку и принялся читать приобретенную мною книгу, на сей раз о Гераклите. Все течет, говорил он, и ничего не возвращается. Парменид же, напротив, настаивал на том, что ничего не меняется, а все перемены — лишь наша иллюзия. Меня устраивало и то, и другое.

К офису Стивенса подъехало такси. Из здания вышла миссис Делони, села в него и отбыла. Перед тем как направиться к Стивенсу, я на всякий случай записал номер машины.

Его контора оказалась довольно обширной, в ней царила напряженная рабочая атмосфера: бойко стучала машинистка, младший адвокат в фланелевом костюме уговаривал секретаршу перепечатать какие-то страницы. Наконец, ничего не добившись, он вышел, и она остановила свой взгляд на мне. Мы дружелюбно улыбнулись друг другу.

— Я печатала протоколы, когда его еще и на свете не было. Что вам угодно? — поинтересовалась она.

— Мне необходимо повидаться с мистером Джилом Стивенсом. Моя фамилия Арчер.

Она взглянула в свою записную книжку, а потом на часы:

— Через десять минут мистер Стивенс пойдет завтракать и уже не вернется. Очень сожалею.

— Это срочно. Дело об убийстве.

— Понимаю. Может быть, мне удастся уговорить его на пятиминутный разговор, если вас это устроит.

— Что ж, годится.

Она набрала номер Стивенса и, попросив у него разрешения впустить меня, указала рукой на дальний конец коридора.

Кабинет Стивенса представлял собою огромную роскошную комнату. Хозяин восседал в кожаном кресле за столом красного дерева. У стены располагался зеркальный шкаф, уставленный трофеями, добытыми им в парусных соревнованиях. Стивенс производил впечатление светского льва с большим пухлым чувственным ртом, высоким лбом, на который перьями спадали седые волосы. Его голубые глаза излучали покой — казалось, их обладатель уже видел в жизни все, что только можно было увидеть. На нем был твидовый костюм и цветастый галстук.

— Закройте за собой дверь, мистер Арчер, и садитесь.

Я устроился на кожаном диване и принялся излагать цель своего визита. Довольно быстро он меня прервал:

— У меня есть всего лишь несколько минут. Я знаю, кто вы такой, сэр, и догадываюсь, что вас сюда привело. Вы хотите обсудить со мной дело Макги.

— И дело Делони, — добавил я.

Брови у него полезли вверх, образовав на лбу многочисленные морщины. Иногда приходится раскрывать свои карты, чтобы увидеть карты партнера. И я поведал ему историю Люка Делони.

Он облокотился на стол:

— И вы считаете, что это каким-то образом связано с убийством Хагерти?

— Да. Элен Хагерти жила в доме, принадлежавшем Люку Делони. К тому же она утверждала, что ей известен свидетель его убийства.

— Странно, что она не сказала мне об этом, — проронил он как бы самому себе. Очевидно, имелась в виду миссис Делони. — А что вы, собственно, хотите от меня? — холодно спросил он, вдруг спохватившись.

— Я подумал, что вам это может быть крайне интересно, раз миссис Делони ваша клиентка.

— Да?

— Предполагаю, что да.

— Ну, предполагайте. Надо думать, вы шли за ней следом?

— Нет, случайно заметил, как она сюда входила. Но дело в том, что я уже несколько дней пытаюсь с вами встретиться.

— Зачем?

— Вы защищали Тома Макги. Смерть его жены была второй в ряду, который начался убийством Делони, а закончился убийством Элен Хагерти. И теперь они снова пытаются обвинить Макги или его дочь, а может, и обоих. Я убежден, что Макги невиновен не только сейчас, но и тогда к смерти своей жены не имел никакого отношения.

— И тем не менее двенадцать присяжных посчитали иначе.

— А почему, мистер Стивенс?

— Не люблю обсуждать прошлые ошибки.

— Да, но они могут иметь прямое отношение к настоящему. Дочь Макги призналась, что на суде дала ложные показания. Она говорит, что отец попал в тюрьму по ее вине.

— Ну да? Запоздалое раскаяние. Я собирался устроить ей перекрестный допрос, но Макги возражал против этого. Излишняя щепетильность его и погубила. Не надо было слушать его.

— Чем он был движим, когда возражал против допроса?

— Откуда я знаю? Отцовская любовь, сострадание к ребенку, и так уже достаточно настрадавшемуся. Десять лет за решеткой — неплохая цена за столь утонченные чувства.

— Вы уверены, что Макги был тогда невиновен?

— Конечно. А признание его дочери в том, что она солгала, вообще исключает какие-либо подозрения. — Стивенс вынул из стеклянного футляра зеленую сигару, обломил ее конец и закурил. — Я понимаю, наш разговор имеет исключительно конфиденциальный характер.

— Напротив, я бы хотел, чтобы эти сведения были опубликованы. Это могло бы вернуть Макги. Как вы, наверное, знаете, он сейчас в бегах.

Стивенс никак не отреагировал на последнее замечание. Он восседал, как гора, скрытая голубоватой мглой сигарного дыма.

— Мне бы хотелось задать ему несколько вопросов, — добавил я.

— Каких?

— Например, в кого была влюблена Констанция Макги. Я так понимаю: этот человек сыграл в деле значительную роль.

— Он был одним из подозреваемых мною. — Стивенс грустно улыбнулся. — Но судья не дал привлечь его. Я смог упомянуть о нем только в заключительной речи, но и это не встретило одобрения. Этот человек оказался в двусмысленном положении. С одной стороны, он был соперником Макги, с другой — вполне мог быть подозреваемым. Я совершил большую ошибку, когда согласился на его оправдание.

— Не совсем улавливаю.

— Неважно. Все равно это уже история. — Он махнул рукой, и дым закружился вокруг него, словно призрак прошлого.

— Кто был этот человек?

— Мистер Арчер, неужели вы всерьез считаете, что я стану вам все рассказывать? Я сорок лет работаю адвокатом.

— А почему вы взялись за дело Макги?

— Том не раз помогал мне ремонтировать яхту. Он нравился мне.